В самом центре Руси, вдалеке от пространства медийного,
О столичной судьбе шесть веков не пытаясь гадать,
Золотых куполов, белокаменных храмов Владимира
Как и прежде жива неветшающая благодать.

Не найти им подобных по внешним реестрам и описям.
Привечают рассвет триумфальным покоем своим
Золотые Ворота, подобные Константинопольским,
Что утратили Киев и древний Иерусалим.

От времён Мономаха украшенный дивными фресками,
Не на долгие годы изведавший мирный покой,
Стольный город встречал Боголюбского князя и Невского,
Здесь вступал на княжение позже Димитрий Донской.

Татарвой подожжён в незапамятном веке тринадцатом,
Но стоит высоко, осеняя заречный простор,
И до ныне в года благодатные или ненастные
Одинаково светлый старинный Успенский собор.

Наречён, как и встарь, кафедральным собором Владимира,
Благочинно идёт годовых Литургий череда.
В нём Андрея Рублёва под куполом росписи дивные
Шесть столетий с небес благодать привлекают сюда.

А в соборе Димитрия, воина древнесолунского,
Вязь по камню резьбы - удивительней многих икон.
Воплощеньем души и ума чудотворного русского
В барельефах умножен премудрейший царь Соломон.

Здесь во всём красота и духовная мощь небывалая.
Собирает сердца воедино вблизи и вдали,
Поражая пропорций величием, церковка малая,
У неспешной излучины храм Покрова на Нерли.

Здесь священный покой, здесь любое молчит суесловие.
Здесь положены Вечность с державной судьбой на весы.
Величайшая Русь, широчайшая кроной Московия
Напиталась корнями Владимирской древней Руси.

Будто время не движется, века черты Мономахова,
И монашеский труд, и горящие стрелы Орды
Отражает бесстрастно, во все времена одинаково
Набежавшая рябь на поверхности чистой воды.

Словно скорбные странники сёл отдалённых владимирских
Долетают ветра до святых триумфальных ворот,
Повествуя церквам об особенной необходимости
В двадцать первом столетьи молиться за русский народ.

На высоких соборах старинного стольного города
Золотит купола догорающий солнечный день
И застрехи живят воркованием сизые голуби
Без татарских набегов безлюдных пустых деревень.